По крайней мере, он на это надеялся. Кто знает – возможно, на самом деле они находились в десяти футах от поезда.
Они поставили палатку, а Том зажег захваченное с собой стерно[44]. На нем они приготовили быстрый ужин и растопили лед. После еды улеглись под одеяла поближе друг к другу, чтобы сохранять тепло, и смотрели, как вокруг палатки растут горы снега.
Шторм, похоже, ослабевал. Наступало затишье. Теперь они могли разговаривать не перекрикиваясь.
– Просто чтобы ты знала: я ответил Лелии отказом. Она восприняла это очень спокойно.
– Я удивлена.
– Я тоже был удивлен, пока не выяснил, что у нее новый кавалер.
– Что? И кто же?
– Кристобаль.
– Кристобаль! Да ты шутишь.
– Уверен, они будут счастливы вместе. Лелия может придумать очередного мультперсонажа – боа – и назвать его «Палка[45] Крис».
Они затихли и прижались ближе друг к другу.
– Надо сохранять тепло, – пояснил Том.
– Безусловно, – она вздохнула и затем добавила: – Слушай, если мы не вернемся…
Он закрыл ей рот ладонью:
– Давай настроимся позитивно. Мисти небось назвала бы это фиолетовой аурой силы или чем-то подобным.
Она сжала его руку в своей.
– На случай, если мы не вернемся, я хочу, чтобы ты знал кое-что.
Он посерьезнел.
– Что?
– Я никогда не переставала любить тебя все эти годы.
Он обнял ее.
– Мы вернемся.
Когда женщина задрожала от холода, Том обхватил ее обеими руками, пытаясь передать тепло своего тела.
– Кто бы мог подумать, что мы вновь сойдемся после всех этих лет на горе посреди бурана? – сказала Элеонора.
– Эй, если б это было просто, то любой мог бы это сделать.
Он попытался рассмеяться, но рот его не слушался.
Лэнгдон вспомнил, какой сегодня день.
– Элеонора?
Она поглядела на него:
– А что случилось с «Элли»?
– Элеонора, с Рождеством.
Ей удалось улыбнуться в ответ:
– С Рождеством.
Он расстегнул молнию и вытащил что-то из кармана:
– Знаю, сейчас самое неподходящее время, но, как я уже говорил, я король неудачных стечений обстоятельств.
Он встал, опустился на колено и осторожным движением надел ей на палец кольцо.
Она посмотрела на него. Ее губы приоткрылись, а глаза округлились в изумлении от происходящего.
– Я понимаю, что выжидал долго, – честно говоря, слишком долго. Но ты единственная женщина, которую я любил за свою жизнь, и я сделаю все возможное, чтобы ты была счастлива. Ты примешь меня со всеми моими недостатками, слабостями, причудами характера, упрямством и откровенной глупостью? – Том сделал паузу, глубокий вдох и добавил: – Элеонора, ты выйдешь за меня?
Она расплакалась сразу после того, как ответила «да».
* * *
Только они поцеловались, официально отмечая помолвку, как палатку сорвало и прямо на них упала куча снега, едва не похоронив заживо. Том выбрался из-под снежной груды и вытащил Элеонору.
– Надо найти укрытие! – перекричал он завывающий ветер.
Теперь, когда они были официально помолвлены, Том собирался сделать все, что в его силах, чтобы быть уверенным – свадебная церемония состоится.
Они продвигались с трудом. Элеонора слабела с каждой минутой – до такой степени, что не могла идти без посторонней помощи. Тому пришлось чуть ли не нести ее на себе еще примерно с четверть мили, пока он тоже не выдохся. Он уложил ее на землю, снял с себя двухслойную куртку и накрыл женщину. Затем оглядел мрачные окрестности. Насколько было видно, путники находились на ровной местности. Со всех сторон виднелись силуэты высоких пиков. Это все, что он мог разглядеть: падающий снег застилал дальнейший обзор. Лэнгдон помолился напоследок, после чего лег сверху на Элеонору, закрывая ее от снега своим большим телом. Он нашел ее руку в перчатке и крепко сжал. В сознании всплыло воспоминание о том, как он тщетно ждал в больнице момента, когда мать поднимет фотографию. Он сосредоточил все мысли и осязательные рефлексы, чтобы уловить, не ослабеет ли хватка Элеоноры. Он понятия не имел, что сделает, если та начнет отключаться. Наверное, просто скажет «прощай» – слово, которое он не произнес много лет назад.
Казалось, они лежат так уже часами. Ветер выл, снег бил ему в спину; каждый удар – словно вонзающийся маленький кинжал. В воображении Тома к нему протягивал руку маленький мальчик. Это был Том-ребенок: он тянулся к своей взрослой версии, затягивал обратно в относительную безопасность детства. Сознание порой проделывает подобные трюки. Тому случалось попадать в отчаянные ситуации и прежде, однако он был вынужден признать, что опасность никогда не была столь велика. Он пришел к выводу, что на сей раз – после того, как он многократно оказывался на грани пропасти на своем переменчивом жизненном пути, – ему, вероятно, настала пора покинуть этот мир. Он посмотрел на Элеонору и поцеловал ее в губы. Та не отреагировала. По замороженным щекам Лэнгдона в конце концов начали катиться слезы.
Образ маленького мальчика становился все четче и четче. Теперь Том явственно ощущал, как пальчики касаются его щеки, ерошат волосы. Маленький мальчик говорил с ним, спрашивал, в порядке ли он. Это видение выглядело реальней и убедительней, чем любой его сон. Лэнгдон не отпускал руки Элеоноры, даже когда обратился к юному Тому и ответил ему.
Ребенок снова потрогал его. Глаза Тома открылись, зажмурились и вновь открылись. Сияние солнечного света оказалось болезненным: он так давно его не видел.
– Мистер, вы в порядке? – спросил присевший рядом с ним на корточки мальчик.
Том нашел в себе силы сесть и осмотреться. Буря пропала, бескрайнее небо лазурного цвета, теплое солнце, воздух прохладный и свежайший – такой бывает только в горах. Том уставился на мальчика, не уверенный, в раю он или нет, и наконец сумел произнести:
– Что ты делаешь здесь, так далеко от дома?
– Я живу здесь, – ответил мальчуган.
– Здесь – это где?
Он указал куда-то за спину Тома:
– В «Динго».
Журналист оглянулся через плечо. В ответ на него посмотрел величественный курорт «Динго» во всей роскошной красе, с огромными домами из красного дерева. Они с Элеонорой чуть не погибли в пяти футах от очага, горячего шоколада и ванны.
